Ленинградец.ч.6.

Наступала поздняя ленинградская осень. С затяжными дождями, заморозками по утрам и ветром. Жизнь ватаги изменилась, пацаны мёрзли. Шурка и Гном никуда не ходили, а занимались сбором дров в лесу, что бы греться у костра. Как они спали в своём жилище я не представляю. На промыслы уходили Толян с Филей и Молчун. Того что они добывали из еды ватаге не хватало, иногда просто небыло ничего. Мы ничем не могли помочь, дома у нас было очень скромно, продукты покупались из расчёта на один день. Например четвертинка хлеба, пол-батона,100 гр. Колбасы, обязательно порезанной, тонко-тонко (умели-же продавцы). Обязательно бутылка молока, всегда что-то из фруктов. Одну курочку бабушка могла растягивать на неделю, причём и на первое и на второе. Но бабушкиной пенсии в 76рублей на троих явно не хватало. Мы в отличии от пацанов конечно не голодали, бабушка умела из ничего приготовит что-нибудь вкусное. Сказывался жизненный опыт, в том числе и блокада, мы были сыты. А вот пацаны не всегда. Мы с братом старательно обходили телефоны-автоматы, иногда по несколько раз в день, но денег от этого больше не становилось. Ватага начала распадаться. Из-за плохой погоды, и запретов бабушки мы уже не каждый день убегали за речку. И однажды у жилища застали Толяна с Филей. Молчун попался в метро на пятачках, а Гном и Шурка ушли сдаваться сами. Толян решил перебираться на зимние квартиры, в подвалы. В то время подвалы не закрывались, туда можно было легко попасть. А в подвале было тепло, там проходили трубы отопления. Но жить долго в одном подвале не получалось, мешали дворники, да и вообще отлавливали. У Толяна было несколько подвалов, и они с Филей ночевали то в одном, то в другом. Мы ещё виделись с ними, но совсем редко. Застать их можно было только утром, к обеду они уходили на промысел, а возвращались поздно. Однажды мы их просто нигде не нашли, ушли куда-то, в другой район.

Как раз в это время в нашей жизни тоже произошли большие перемены. У нас появился дед. Это был первый муж бабушки, с которым она развелась ещё в 34-м году. Я рассказывал в одном из дневников. Дед был уникальный человек, с железными нервами. Он нас никогда не ругал, не наказывал, даже голоса не повышал. Он с нами возился. Уводил нас утром в школу, и встречал. Делал с нами уроки (вот школу совсем не помню, а уроки с дедом помню). Учил чистить ботинки, гладить брюки и заправлять постель. Рассказывал огромное количество интересных историй, пересказывал книги. А стихов наизусть дед знал неимоверное количество. По выходным мы обязательно куда-нибудь ездили, в зоопарк, планетарий, в музей или просто погулять по Ленинграду. Дед знал всё. Он мог рассказывать о любом доме на Невском и Литейном. А в музеях был лучше экскурсовода. В общем мы стали превращаться в человеков, хотя и медленно. Время от времени нас заносило, мы сбегали со школы и лазили по каким-то стройкам, обследовали подвалы, с целью найти пацанов и поселить, а возможно поселиться самим. Не забросили мы и телефоны, проверяли, с этого имели какие-то деньги, копейки конечно, но всё-же. И ещё мы любили мечтать. О том как найдутся пацаны, мы создадим большую ватагу, летом будем жить в лесу, а на зиму займём хороший подвал, и нас оттуда никто не выгонит. Однажды забравшись в какой-то подвал, мы до того замечтались, что уснули в тепле. Представляю, что испытала бабушка с дедом. Нас искали всю ночь. А мы выспавшись утром вылезли сами. Бабушка и раньше нас пыталась наказывать, например в угол ставила, в туалете запирала, эфективности ни какой. В этот раз в связи с серьёзностью проступка, наказание тоже было серьёзнее. Нас поставили на горох. Пока не извинимся. Брат был по характеру более покладист, извинился быстро. А вот во мне сидело непомерное упрямство, куда там ослам. Я стоял на горохе пока не упал в обморок. Такого наказания больше не применялось.

Так прошёл наш первый год, вернее учебный год, в Ленинграде. На каникулы мы были отправлены в деревню, к мамке с папкой (другие бабушка с дедушкой).